ГЛАВА 26. Системная доктрина регионального правового регулирования международных строительных контрактов в эпоху многополярной интеграции

Международное строительство сформировалось как поле пересечения суверенных и частных интересов, и потому правовые формы интеграции здесь особенно наглядно проявляют свои сильные и слабые стороны. В многополярной среде регионализация становится рабочим инструментом упорядочивания контрактной практики, когда универсальные механизмы оказываются перегружены или политически чувствительны (Приходько, 2023). Сохранение суверенитета участников и защита национальной правовой идентичности при этом не факультативны, а системообразующий критерий институционального дизайна интеграции (Никэз и др., 2023).

Опыт постсоветского пространства показывает, что даже при декларируемой общей экономической цели фактическая реализация «единого пространства» наталкивается на различия правопорядков, уровней развития и администрирования, из-за чего интеграционные нормы часто работают фрагментарно (Ярышев, 2021). В таких условиях повышается роль конституционно-правовых ограничителей и фильтров имплементации международных обязательств: для Российской Федерации конституционная конструкция ч. 4 ст. 15 задаёт рамку включения международных норм и одновременно ставит вопрос о защите правовой суверенности и идентичности (Кондращенко & Кочесокова, 2023).

В евразийской модели, где Договор о Евразийском экономическом союзе учредил специальную институциональную архитектуру с судебным звеном, правосубъектностью и разграничением компетенций, виден поиск баланса между координацией и наднациональностью (Договор о ЕАЭС, 2014; Соколова, 2017). Однако параллельная активность двусторонних форматов (например, Союзное государство России и Беларуси) нередко перетягивает нормотворческую энергию с уровней ЕАЭС на более «узкие» площадки, что разворачивает центробежные эффекты внутри общей рамки (Соколова, 2010).

С другой стороны, европейская интеграция демонстрирует, как стабильность свободы установления достигается не только текстами конвенций, но и прецедентами Суда ЕС. Неудавшиеся к ратификации конвенции 1960-х годов о признании юридических лиц были частично «замещены» судебной практикой: решения по делам Centros (1999) и Überseering (2002) вытеснили жёсткую «теорию оседлости», обеспечив подлинную обращаемость компаний и снятие регуляторных барьеров для трансграничной деятельности (Лебедев & Кабатова, 2015; Centros, 1999; Überseering, 2002). Для строительных контрактов это означает предсказуемость статуса участников, возможность централизованного управления и унификацию требований к форме и доказательствам.

Практика ШОС, напротив, выявляет риски инерции коллективных механизмов и склонность к распаду на сеть двусторонних соглашений: «медленная» кооперация снижает вероятность выработки общих стандартов для сложных секторальных контрактов (Алиев, 2014). В ЕАЭС проявляются схожие симптомы: двусторонняя координация в «узких» форматах оказывается политически и технически быстрее, чем многосторонняя унификация, что оставляет участникам высокие транзакционные издержки при трансграничных стройках (Соколова, 2017; Соколова, 2010).

На этом фоне ключевую роль приобретает частноправная унификация через типовые формы: международные условия МФИК фактически стали опорным «языком» МСКП для распределения рисков, процедур уведомления, управления изменениями и многоступенчатого урегулирования споров (FIDIC, 2024). В ЕС их применение поддерживается «экосистемой» закупочного и договорного права; в ЕАЭС те же условия чаще требуют адаптации «Особых условий» к императивам национального права и регуляторной практике, что повышает неопределённость для подрядчиков и инвесторов. Здесь сказывается и различная «глубина» интеграции: там, где судебные и регуляторные органы ЕС обеспечивают единообразие толкования, в ЕАЭС бóльшая часть гармонизации ложится на контрактный уровень и арбитражные оговорки (Безбородов & Лихачев, 2023; Договор о ЕАЭС, 2014).

Важен и контур экономического публичного порядка. Усиление автономизации внешнеполитических инструментов ЕС, включая ограничительные меры и юрисдикционные контрмеры, формирует защитные барьеры союза и одновременно создаёт дополнительные риски для участников из третьих стран (Абдуллин & Кешнер, 2021). Для крупных стройпроектов это выражается в санкционных оговорках, пересмотре банковских ковенант и «перепрошивке» цепочек поставок под режимы экспортного контроля — и всё это должно быть синхронизировано с контрактной архитектоникой МФИК (процедуры уведомления, time-bar, маршруты ДАО/ДААБ и арбитраж).

Параллельно формируется альтернативный трек интеграции через координацию отдельных блоков частного права. Ещё до достижения «жёсткой» гармонизации налоговый вектор стран БРИКС демонстрирует, как сближение точечных норм (постоянные представительства, антиуклонение, устранение двойного налогообложения) может снижать барьеры для МСП — ключевых поставщиков строительных цепочек (Винницкий & Курочкин, 2018). Такой модульный подход создаёт «мягкое» правовое поле, на которое затем проще насаживать секторальные стандарты МФИК.

Исходя из сопоставления ЕС, ЕАЭС и ШОС, можно зафиксировать устойчивую дихотомию: европейская позитивная интеграция обеспечивает универсальность стандартов и их единообразное толкование; евразийские форматы приоритизируют гибкую координацию и двусторонние компромиссы, что усложняет предсказуемость. Секторальная «смазка» в виде МФИК позволяет нивелировать часть издержек, но без наднациональной опоры (или по крайней мере без устойчивой квазисудебной унификации) она не снимает всех коллизий (Соколова, 2017; Ярышев, 2021; Безбородов & Лихачев, 2023).

Отсюда следуют прикладные ориентиры для международных строительных контрактов с участием компаний из государств ЕАЭС. Во-первых, необходимы модельные региональные «Особые условия» к типовым книгам МФИК с вшитыми механизмами стабилизации и «санкционных» оговорок, унифицированными окнами уведомления и процессуальными дорожными картами ДАО/ДААБ, адаптированными к публично-правовым императивам национального регулирования (FIDIC, 2024; Кондращенко & Кочесокова, 2023). Во-вторых, целесообразна стандартизация закупочных рамок под единую «минимальную достаточность» по техрегулированию и прозрачности — чтобы ограничить диапазон расхождений и обеспечить сопоставимость практик при трансграничных стройках (Договор о ЕАЭС, 2014). В-третьих, требуется институционализация «мягкой наднациональности» через согласованные разъяснения суда ЕАЭС по узловым вопросам МФИК-контрактов либо через общие руководства регуляторов, что снизит регуляторный арбитраж. И, наконец, важно удерживать фокус на интеграции через «модульные» блоки частного права (налоги, финансовые гарантии, экспортное кредитование), которые прямо питают строительные цепочки добавленной стоимости (Винницкий & Курочкин, 2018; Абдуллин & Кешнер, 2021).

В совокупности эти меры позволяют приблизить евразийскую практику к предсказуемости европейской модели, не разрушая при этом баланс суверенитета и координации. Для трансграничных строительных контрактов результатом станет снижение транзакционных издержек, ускорение согласований и сокращение количества споров, достигаемое за счёт равномерного встраивания стандартов МФИК в региональные правовые формы интеграции (Приходько, 2023; Ярышев, 2021; Соколова, 2017).